[berber]

Джон Шемякин
Поднялся к себе из паркинга и барабанил от нетерпения по кнопкам лифта. Раньше, когда я жил среди настоящих людей, у меня был гараж. Обыкновенный гараж, стоящий крепенько в рядочек с другими гаражами-убежищами. У гаражей постоянно кипела насыщенная мужская жизнь. Бензин соприкасался с натуральным тестостероном и была реакция. Реакция! Кого-то приносили, кого-то уносили, тут свинчивали и продували всем миром, тут уже разливали и доливали, степенно дожидаясь отстоя пены (термин, выдающий моё старчество в головой не хуже поджига в кармане). Там варят дуги и искры с окалиной на полнеба, там кого-то замешивают ногами для ума, тут шины и ветошь, за углом шипение, в темноте -смех, а потом херрак! Ещё раз херрак! "Не прав ты, Матвей Игоревич!" И сразу же сирена!

"Сегодня день грусти и мужской солидарности!" - кричали вывешенные в створах гаража постиранные тут же под холодным краном байковая рубашка и кримпленовые брюки. В такой гараж с притаившимся там изгнанником полагалось входить преувеличенно бодро, под каким-то надуманным предлогом, с бутылкой психоаналитического напитка, стаканчиком, газеткой для протирки стаканчика (не ханыги), лицемерным сырком в фольге и понимающими глазами.

Каждую неделю случалась сисития. «Каждый сотрапезник приносил ежемесячно медимн ячменной муки, восемь хоев вина, пять мин сыра, две с половиной мины смокв и, наконец, совсем незначительную сумму денег для покупки мяса и рыбы", как сообщает нам Плутах, описывая коллективное воодушевлённое поедание жратвы мужиками в компании, вдали от семей, политики и прочих невзгод. Иногда сисития преобретала буквально значение, но я это не одобрял. Хотя, конечно, любовался девушками с района, которые шныряли меж наших гаражей в поисках чувств, понимания, потерянных колгот и смысла слов "это общий подарок". Однажды лютой зимой ко мне в гараж заглянула чувственная дева. Я торопливо, скрывая некоторое волнение, пробежался проворными пальцами по своим пуговицам и там, и там тоже. Дева молча подошла ко мне. Я шумно сглотнул. Потом барышня порыскала разъезжающимся взором, всё так же молча взяла с капота брезентовые руковицы, которые я снял, чтобы проворней искался непорядок в пуговицах, надела мои руковицы себе на босые ноги и молча ушла в ночь, похрустывая снегом.

В гаражах я отдыхал.

А теперь что?! С этим вот паркингом? Вместо стройного ритуала встреча, опознания и проводов- торопливое, почти паническое хлопанье дверьми. Вместо заката меж кирпичными стенами - нездоровый свет энергосберегающих ламп. И публика, конечно, в паркинге, словами не передать. Встречаешь кого в этом подземелье - или подманьячивающий у женских авто охранник, или сосед, имени которого ты не узнаешь никогда. Если сталкиваемся в паркинге, то полное ощущение, что сейчас состоится обмен арестованными шпионами, скребущимися в багажниках: взгляды напряжены, из-под очков, эдак, в цеэрушника из соседнего подъезда глазом "пшиу!", челюсти сжаты, движения экономны. Какой-то кошамар, честное благородное слово. Единственные, кто улыбается и приветлив, это обладатели Миникуперов, Шкод - ПсевдоМиникуперов и разных жёлтых точил. По виду эти весельчаки конченые дизайнеры (таких у нас в паркинге, как полагается по биологии, каждый восьмой). Что и мало, и очень много одновременно.